Есть у мене маленький рассказик про съёмки третьих Гардемаринов.
Щаз выложу. Может, небезынтересно кому будет.
ГДЕ ВЫ БЫЛИ В АВГУСТЕ ДЕВЯНОСТО ПЕРВОГО ГОДА?
На Руси, как ни молись
И как ни кайся,
От сумы да от тюрьмы -
Не зарекайся.
Может, где-то и живется по-другому -
А у нас-то - от пожара, от погрома,
От потопа,
От поклепа
И от казни -
Вообще ни от чего не зарекайся.
Где вы были в августе девяносто первого года?
Хороший вопрос. Вот вы - где вы были?
Мы были на съемках.
…В тот год в Петергофе снимали третий фильм из сериала о гардемаринах.
Только сначала мы об этом ничего не знали.
Чем же мы были заняты?
А мы работали, как всегда - на Дворцовой площади города Петергофа (не путать с Дворцовой площадью города Санкт-Петербурга), катая туристов «верхом и в экипаже», как гласит наша реклама.
К девчонкам (меня в тот день с ними не было) подошла импозантная дама и поинтересовалась, откуда кони. Кони были из «Аргамака», ну ясное же дело, откуда еще. Дама записала координаты и ушла.
Уж потом мы узнали, что это была - Сама - Светлана Дружинина, режиссер, с которым «Аргамак» провел лучшие съемки в своей жизни. Но тогда об этом никто не подозревал.
Кажется, катальщики наши даже и не рассказали об этой встрече - мало ли кто подходит с разговорами.
А через пару недель к нам приехала съемочная группа…
Приехала, что называется, «с серьезными намерениями».
Группе нужны были кони - верховые и упряжные. Четверик, пары, тройки, красивые лошади под гардемаринское седло.
Все это у нас было. Что касается упряжек, то - помните, мы отработали все варианты, когда заезжали самых первых наших коней?
А красивее ахалтекинцев коней найти трудно. По-нашему, так и вообще - невозможно.
И съемки начались.
Сперва - в Нижнем парке, где к различным дворцам, которых так много в Петергофе, подъезжали-отъезжали экипажи и кареты, подлетали-отлетали верховые. И мне довелось несколько раз проскакать в дамском седле на моей красавице Багдагуль.
Участвовала в съемках и известная кинозвезда - Жуля.
Пару дней снимали в Петропавловской крепости - и мы спали под ее стенами, у костра, завернувшись в попоны, держа в руках поводья нескольких лошадей.
Последние дни предстояло провести в Кронштадте. Там намечалось три съемочных дня - с 19 по 21 августа, а потом - все, отдыхаем.
18 августа мы пошли ночевать к Сане - чтобы подольше поспать, ибо погрузка предстояла в восьмом часу, и из Питера выезжать нам пришлось бы в пять утра. А Саша жил в Старом Петергофе, даже пешком до конюшни - полчаса ходу, так что мы рассчитывали выспаться.
Но выспаться не удалось.
В шесть утра позвонила моя матушка.
- Включайте радио, в стране - переворот.
Сейчас, когда мы знаем, чем все закончилось, вспоминать об этом не страшно и даже весело, а тогда было жутковато. Ну кто его знает, во что это выльется?
Н-да…
Но, что бы ни стряслось в стране, потоп, революция, моровая язва, а кормить коней надо, и съемки срывать нельзя.
Поэтому мы быстренько собрались - аппетит пропал у всех, завтракать не стали, - и почапали на конюшню.
Конюха мирно спали, не ведая ни о чем. Разбудили конюхов, покормили коней, тут и машина для их перевозки подъехала. Стали грузиться.
Эстакады, по которой заводят лошадей в коневоз, не было, зато неподалеку была огромная куча угля. К ней подогнали машину - обычную грузовую с наращенными бортами, и приступили к процессу.
Процесс выглядел так. Лошадь в недоуздке и уздечке заводили в кузов и отгораживали от товарок жердями. Рядом ставили следующую, а за ними - еще двоих. У нас были сомнения относительно Алгуш - у нее на конюшне оставался жеребенок, к которому она была очень привязана. Но, вопреки ожиданиям, кони погрузились хорошо.
Кроме Сульгун. На кучу она забралась, а в машину заходить отказалась наотрез.
В таких случаях применяется «метод заталкивания» - один спереди направляет лошадь за уздечку, а двое сзади, сцепившись руками, подталкивают ее под зад. Сульгун - кобыла исключительно добронравная - поняла, что, хочешь-не хочешь, а ехать надо, и зашла в кузов. Привязали ее, сердешную, загородили жердями, подняли задний борт, и поехали. Сзади поспешала машина с инвентарем - ведрами, кормушками, уздечками, седлами, а также кормами и медикаментами.
Так мы доехали до Питера, потом - через весь город - до Лисьего Носа, а оттуда - по дамбе - в Кронштадт.
Разгружали лошадей на кучу песка. Это было намного проще.
Снимать предстояло побег из крепости, погоню за беглецами и отплытие их - беглецов то есть - на лодке. Их ждал корабль - очень красивый парусник, который где-то нашли администраторы картины.
Парусник был великолепен. Он покачивался на волнах не слишком далеко от берега, красивый, как в сказке. Не хватало только алых парусов. Впрочем, и белые были хороши.
…А по всем каналам тем временем звучало «Лебединое озеро», выступали деятели ГКЧП, и вообще - было непонятно и очень тревожно…
Но работа началась. Началась с проскачек.
Особенно красива была одна - кони неслись по насыпанному вдоль дороги песчаному гребню, а снизу по шоссе ехала машина с оператором, и он снимал всадников в развевающихся плащах, галопирующих лошадей, стелющуюся под копыта траву… Картина до дрожи прекрасная.
Снимали в этот день и спуск с высоченной песчаной горы. Песок завезли для строительства дамбы и насыпали его чуть не до неба - высота этого Монблана превышала трехэтажный дом. С одной стороны склон был пологий, зато с другой, с той, где предстояло спуститься - очень крутой. Кони легко поднялись на вершину и застыли там в ожидании команды. Смотреть вниз было очень страшно даже пешему, а с седла - так и вообще невозможно.
Камера стояла внизу. Здесь собралась вся группа. Светлана Сергеевна, в легкой курточке и платочке, как всегда, элегантная, была внешне спокойна, но, кажется, тоже нервничала. Несмотря на это, ее распоряжения были четкими, а тон - доброжелательным. Вообще, надо сказать, что она никогда не позволяла себе срываться, даже если что-то не получалось.
Прозвучала команда.
Алгуш, а за ней остальные - Гезель, Сульгун и Багдагуль - начали спуск. Наши мужественные кони без колебаний сделали первый шаг в пропасть.
…А в Москве строили баррикады, а в Питере Собчак объявил, что город не отдаст…
Мы же с замиранием сердца следили за спуском по круче.
Всадники откинулись в седлах и, почти лежа на крупах лошадей, направляли их вниз. Песок осыпался из-под ног. Казалось, еще немного, и кони просто поедут вниз, как на салазках.
Но наши текинцы, как всегда, не подвели. Они старались, как будто от их работы зависели судьбы не только всадников, но и тех, кто ждал внизу… И тех, кто остался на конюшне… Как будто вообще все зависело от них. Даже ситуация в стране.
Полминуты, растянувшиеся до бесконечности, и задача выполнена. Выполнена с блеском.
Второй дубль, а за ним и третий, прошли уже легче.
…Ночевали с другой стороны Кронштадта, в одном из фортов. На лошадей надели попоны, дали им побольше сена и стали разводить костер, чтобы погреться и сгоношить чего-нибудь поесть.
Назавтра предстоял «трюковой день». Надо было снять подсечки и завалы лошадей. Гезель, предварительно обученая завалу, ложилась хорошо и убедительно, а вот Багдагуль надо было «положить» со свечки. Сложность была и в том, что все трюки - и подсечки, и завалы, предстояло выполнять в воде. Якобы погоня несется вдоль берега по мелководью, и тут из камышей по ней открывают огонь. Бр-р…
Как снимают падения лошадей под всадниками? Об этом написано уже много - и о том, как на ноги лошадям одевают особые приспособления - штрабаты, веревка от которых через кольцо идет в руку всадника и тот в нужный момент дергает за нее, подсекая лошадь… Как готовят место для подсечки, убирая все камни и настилая мягкую «подушку», чтобы лошадь не разбилась… Откровения каскадеров многочисленны, есть даже специальная «Настольная книга каскадера», где постановщик трюков и трюкач Николай Сысоев подробно рассказывает о технике их выполнения.
Словом, схема известна. А на практике никогда не знаешь, как получится, чем дело кончится, чем сердце успокоится - и - главное - доволен ли будет режиссер.
Что касается завала, трюка, когда лошадь падает по команде всадника, то он был у нас отработан и с Гезель, и с Карагезом, но кобыла выполняла его более стабильно и без запинки. Багдагуль же, моя умница, на свечку вставала, стоило только об этом подумать - легко, высоко, красиво. И, главное, совершенно безопасно для всадника. Чтобы она упала, от Кости требовалось немного - наклониться корпусом так, чтобы кобыла потеряла равновесие.
Ага, немного. Текинцы изворотливы, как кошки, чтобы они потеряли равновесие, надо немного побольше, чем просто наклон корпуса.
Но расскажу по порядку.
В общей сложности было снято три дубля.
На первый всадники и лошади заходили сухими, на два последующих - мокрые, как курицы. Все. Кроме Багдагуль.
И вот почему…
Прозвучала команда: «Камера, мотор! Лошади, пошли!»
И наши кони понеслись по мелководью.
«Нестись» было тяжело. Лошади, преодолевая сопротивление среды, более плотной, чем воздух, старательно изображали галоп.
С вечера, перед тем, как отправиться на ночлег, мужики босыми ногами тщательно выходили дно и нашли место, где не было камней, а только плотный песок и мягкий ил. Те несколько камушков, что утонули в иле, выковыряли и выбросили.
На берегу, напротив этого места, установили камеру.
Промахнуться было нельзя.
Всадники доскакали до точки, зазвучали выстрелы, над водой поплыл дым. Вороная Улыбка на полном скаку полетела с всадником через голову и тяжело грохнулась в воду. Гезель, повинуясь едва заметной команде, вскинулась, замотала головой и, трагически свернув шею, завалилась на бок. Багдагуль послушно встала на свечу и… не упала. Всадник, чувствуя, что дубль может быть сорван, самоотверженно рухнул сам, подняв драматическую тучу брызг.
По воде поплыли шляпы-треуголки.
Дубль состоялся.
Все выползли на берег, как из склепа с привидениями - дрожа и лязгая зубами. Все, кроме Багдагуль.
Сухая, как лист из гербария, Багдагуль свысока смотрела на мокрых куриц - остальных участников этой сцены.
Ладно.
Второй дубль.
Вообще у нас уже был некоторый опыт проведения «водных процедур» с участием лошадей. Еще когда съемки проходили в Нижнем парке, двоим кобылам - Блондинке и Гезель - пришлось выполнять прыжки в один из Римских фонтанов. Два гардемарина устраивали скачки по парку, и для одного из них это заканчивалось падением в фонтан. Очень эффектная сцена - лошади на ходах перепрыгивают через бортик в чашу фонтана, прямо под его сверкающие струи, и там один из всадников падает. Вылезает мокрый и требует шампанского. Эту роль исполнял тогда еще мало кому известный Александр Домогаров, а дублировал его Шеф. На Гезель же скакал Саша в рыжем парике - дублер актера Мамаева.
Сначала лошадей просто приучили к фонтану, пошагали по его чаше (дно было выстлано резиновыми щитами, чтобы не повредить покрытие и чтобы лошади не скользили). Кони быстро поняли, что от них требуется, и выполняли все без сучка, без задоринки. По-моему, им даже понравилось. Эту сцену можно видеть в самом начале фильма.
Но вернемся в Кронштадт.
Вновь прозвучала команда «Лошади, пошли!», и они таки пошли. Правда, уже с меньшим энтузиазмом. Улыбка была готова к коварству своего всадника, поэтому подсечка удалась только наполовину - она лишь упала на запястья, но очень убедительно нырнула мордой в волны, а всадник - все тот же Шеф - старательно перелетел через ее голову и ушел под воду. Гезель послушно завалилась, ну а Багдагуль… Угадайте с трех раз.
Багдагуль встала на свечу и, конечно… осталась стоять. Косте снова пришлось искупаться одному.
Светлана Сергеевна никогда не мучила лошадей бесконечным повторением дублей. Два, много - три. Как говорится, «третий раз за все платит».
И был дубль третий…
Улыбка подсеклась, Гезель драматически рухнула, а Багдагулина встала на высоченную свечу, молотя в воздухе передними ногами и старательно изображая смертельно раненую. Костя всем весом повис на поводу, стараясь ее уронить. Кобыла изящно переступила задними ногами и устояла.
На берегу всадников ждал горячий чай из термоса, а лошадей теплые попоны. С отвращением Костя надел попону на абсолютно сухую кобылу и с облегчением передал повод коноводу.
Было видно, что ему требуется что-то покрепче, чем чай.
Так прошел второй день. Снимать закончили рано, и мы решили прогуляться по Кронштадту. В те времена это был закрытый город, чтобы его посетить, требовался специальный пропуск, поэтому мало кто здесь бывал раньше.
Маленький зеленый городок был полон моряками. Настроение у всех было боевое. В кафе, куда мы зашли перекусить, к нам подсел морской офицер и сказал: «Не беспокойтесь, все будет хорошо. Моряки за демократию». Впрочем, тогда мало кто представлял, что это такое.
Третий день был легким. Несколько проскачек по воде - уже без падений, сцена поисков в камышах - всадников было почти не видно за сплошной зеленой стеной, и можно было отправляться домой.
Обратно ехать решили на пароме. Паром ходит от Кронштадта в Ломоносов каждые сорок минут. С помощью киногруппы мы оформили пропуска, взяли себе и кобылам билеты (кассирша очень веселилась, оформляя билеты на лошадей) и погрузились всем табором на паром. Коней поставили на палубу, туда же загнали костин «жигуленок» и пустились в плавание.
Немногочисленные пассажиры парома были в восторге. Лошадки наши вели себя спокойно, с интересом осматривая морские пейзажи, паромчик ходко бежал по воде, чайки, как положено, вились за кормой, и уже через полчаса мы пришвартовались в Рамбове (так местные жители по старой памяти - от слова «Ораниенбаум» - называют Ломоносов).
Тем временем стемнело.
Мы разгрузили лошадей и весь нехитрый скарб, поседлали, взгромоздились в седла и ходкой рысью двинулись домой.
Я ехала на Багдагуль. Обочина летела под копыта, мелькали утопающие в зелени дома Мартышкина, и через сорок минут нас радостным ржанием оставшегося на три дня без мамки Учрума приветствовала родная конюшня.
Съемки закончились.
Самое смешное, что ни одна из сцен, снятых в Кронштадте, в фильм не вошла.
Такое часто бывает - но в этот раз было особенно жалко, что никто из зрителей не увидит спуска с горы, проскачек по воде и по песчаному гребню, а главное - подсечки, завала и великолепной свечки Багдагуль. Свечки, которую она неизменно выполняла высоко, легко, красиво.
И главное - абсолютно безопасно для всадника.
Во, Соломоныч в фонтан падает.
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
