Мышиная Революция

Школа
Текущее время: 28-03-2024, 13:55

Часовой пояс: UTC + 4 часа




Начать новую тему Ответить на тему  [ 1 сообщение ] 
Автор Сообщение
СообщениеДобавлено: 20-08-2007, 01:26 
Не в сети
Забанен
Забанен
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 25-09-2006, 15:32
Сообщения: 1811
КЛОПИК

Весенние полевые работы были закончены, фруктовый сад перекопан и
полит, - настало пустое время до Петрова дня, до покоса. Рабочих лошадей
выгнали в табун, и они ходили за прудом, на сочных лугах, где по утрам
стоял голубоватый туман и огромные одинокие осокори, казалось, росли из
мглистого воздуха, - висели над землей.
При табуне конюшонком состоял Мишка Коряшонок. Он ездил на высоком
казацком седле, вдев в стремена босые ноги, заваливался и болтал локтями.
Скача по зеленому лугу за отбившейся от табуна кобыленкой, Мишка
кричал: "Азат!" - и хлопал кнутом, как из пистолета. Потом, соскочив с
разнузданной лошади, которая, позвякивая удилами, принималась рвать траву,
Мишка либо садился на гребне канавы и строгал палочку, либо, закатав выше
колена портки, заходил в пруд и из парной воды вытаскивал луковицы камыша и
камышовые корни, черные и длинные, как змеи; луковички были кисленькие и
хрустящие, а корни - мучнистые и сладкие. Если их много съесть, сильно
начинал болеть живот.
Никита на весь день уходил за пруд к Мишке Ко-ряшонку и обучался у
него верховой езде.
Влезать в седло было нетрудно: старый сивый, в гречку, мерин стоял
смирно, лишь подбивал себя в брюхо задней ногой, отгоняя слепня. Но,
усевшись, взяв поводья и пустив сивого рысью, Никита начинал валиться то на
правый бок, то на левый. Когда же сивый, пройдя шагов тридцать, сразу
останавливался и опускал в траву губастую морду, Никита судорожно вцеплялся
в переднюю луку, а иногда и скатывался через шею под ноги сивому, к чему
тот относился спокойно.
Мишка говорил:
- Ты не робей, падать не больно, шею только втягивай и руками избави
тебя бог за землю хвататься - вались кубарем. Вот я тебе покажу, как без
седла, без узды - вскочил и лети.
Мишка побежал к неезженым еще трехлеткам и, протянув руку, начал их
звать:
- Хлеба, хлеба, хлеба...
К нему подошла хлебница, тонконогая балованная кобыла Звезда,
караковая в яблоках, наставила ушки и бархатными губами искала хлеба. Мишка
стал чесать ей шею. Звезда закивала строгой головкой - было приятно, и,
чтобы доставить Мишке удовольствие, тоже стала хватать его зубами за плечо.
Мишка огладил ее, провел ладонью вдоль атласной спины, - Звезда
тревожно переступила, - он схватился за холку и вспрыгнул на нее.
Удивленная, разгневанная, Звезда шарахнулась вбок, замотала головой,
взбрыкнула, присела, взвилась на дыбы и во весь мах поскакала вдоль табуна.
Мишка сидел на ней, как клещ. Тогда она на всем скаку остановилась и
поддала задом, Мишка клубком покатился в траву. Вернулся он к Никите
прихрамывая, вытирая с исцарапанной щеки кровь.
- Прямо в хворост скинула проклятая кобылеш-ка, - сказал он, - а ты
так не можешь, в тебе жиру много.
Никита промолчал. Подумал: "Голову сломаю, научусь ездить лучше
Мишки".
За обедом он рассказал про Звезду, матушка разволновалась.
- Слышишь, - сказала она, - я тебя прошу даже близко не подходить к
неезженым лошадям, - и она с мольбой взглянула на Василия Никитьевича. -
Вася, поддержи хоть ты меня... Кончится тем, что он сломает себе руки и
ноги...
- Вот и отлично, - сказал на это Василий Никить-евич, - запрети ему
ездить верхом, запрети ходить пешком, - тоже ведь может нос разбить, -
посади его в банку, обложи ватой, отправь в музей...
- Я так и знала, - ответила матушка, - я знала, что этим летом мне ни
часу не будет покоя...
- Саша, пойми, что мальчику десять лет.
- Ах, все равно...
- Прости, пожалуйста, я вовсе не хочу, чтобы из него вышел
какой-нибудь несчастный Слюнтяй Макаронович.
- Да, но это не значит, что ему нужно немедленно же дарить Клопика.
- Во-первых, на Клопике может ездить грудной ребенок.
- Он кованый.
- Нет, я его велел расковать.
- Ах, в таком случае делайте все, что хотите, садитесь на бешеных
лошадей, ломайте себе головы. - У матушки налились слезами глаза, она
быстро встала из-за стола и ушла в спальню.
Василий Никитьевич шибко разгладил бороду на две стороны, швырнул
салфетку и пошел к матушке. Аркадий Иванович, все время сидевший так, точно
этот разговор его не касался, взглянул на Никиту, поправил очки и
проговорил шепотом:
- Да, брат, плохо твое дело.
- Аркадий Иванович, скажите маме, что я не буду падать... Честное
слово, что я...
- Терпение, выдержка и твердость характера, - Аркадий Иванович ловко
поймал муху, упорно норовившую сесть ему на нос, - эти три качества важны
также для умения хорошо ездить верхом...
В спальне в это время шел крупный разговор. Голос отца гудел: "В его
возрасте мальчишки совершенно самостоятельны..." - "Где, где они
самостоятельны?" - отчаянным голосом спрашивала матушка...
"В Америке они самостоятельны". - "Это неправда..." - "А я тебе
говорю, что в Америке десятилетний мальчишка так же самостоятелен, как я,
например". - "Боже мой, но мы не в Америке..."
Целую неделю продолжались разговоры о самостоятельности. Матушка уже
сдавалась и с грустью поглядывала на Никиту, как на подлежащего на слом,
надеялась только, что сохранит он хоть голову.
Никита за эту неделю старательно учился за прудом верховой езде, -
Мишка его одобрял и показал ли-хацкую штуку - прыгать на лошадь с разбегу,
сзади, как в чехарду.
- Она тебя сроду брыкнуть не успеет, брыкнет, а ты уже у ней на холке.
Наконец за утренним чаем, на балконе, где вьющиеся по бечевкам
настурции бросали движущиеся тени на скатерть, на тарелки, на лица, матушка
подозвала Никиту, поставила его перед собой и сказала печальным голосом:
- Ты знаешь, тебе уже десять лет и ты должен быть самостоятелен, в
твои годы другие мальчики вполне, вполне... - У нее дрогнул голос, она
чуть-чуть нахмурилась в сторону отца. - Словом, папа прав, что ты уже не
ребенок. - Василий Никитьевич, опустив глаза, барабанил пальцами по краю
стола. - Завтра мы собираемся в гости к Чембулатовой, и ты, если хочешь,
можешь поехать верхом на Клопике... Я только прошу, прошу тебя...
- Мамочка, честное, понимаешь, расчестное слово, со мной ничего не
случится. - И Никита целовал матушку в глаза, в щеки, в подбородок, в
пахнущие ягодами руки.
Назавтра, после раннего обеда, Василий Никитьевич велел Никите взять
седло - английское, из серой замши, подаренное на рождество, - и говорил,
шагая по траве к конюшням:
- Ты должен выучиться чистить лошадь, взнуздывать, седлать и после
езды - вываживать... Лошадь должна быть в холе, в чистоте, тогда ты -
хороший кавалерист.
В раскрытом настежь каретнике закладывали тройку в коляску. Кучер
Сергей Иванович, в безрукавке, в малиновых рукавах, но в простом картузе, -
шапочку с перьями он надевал, только садясь на козлы, - выправлял на
пристяжной шлею и ругал помогавшего ему Артема:
- Куда ты ей под грудь ремень суешь, невежа! Ведь эта упряжь выездная.
Оставь супонь, не касайся. Тебе кота запрягать в лукошко.
- Я безлошадный.
- То-то за тебя и девки не идут, что ты - невежа. Подай мне новые
вожжи.
Коренник Лорд Байрон, растянутый на ремне в широких дверях, грыз
удила, топал по деревянному полу и не больно хватал зубами за плечо Сергея
Ивановича, выправлявшего ему челку из-под наборной узды. В каретнике пахло
кожей, здоровым конским потом и голубями. Когда тройка была заложена,
Сергей Иванович с улыбочкой обратился к Никите:
- Сами желаете седлать?
Клопика вывели из конюшни. Никита с волнением оглядел его.
Клопик был рыжий, хорошо вычищенный, курбатенький, плотный меринок, в
чулках, с темным густым хвостом и темной же гривой. Большая челка закрывала
ему глаза, и он поматывал головой, весело поглядывая из-за волос. Вдоль
спины у него шел черный ремешок.
- Конь добрый, - сказал Сергей Иванович и поднес ему ведро с водой.
Клопик выпил и поднял морду - вода текла у него с серых губ.
Никита взял узду и, как его учили, завел удила сбоку в рот и взнуздал.
Клопик похватал зубами железо. Никита наложил потник, серую с вензелем
попону, поверх нее - седло и стал затягивать подпруги, - дело было
нелегкое.
- Надувается, - сказал Сергей Иванович, - хитрое животное, брюхо
надувает. - И он шлепнул ладонью Клопику по животу; мерин выдохнул воздух,
Никита затянул подпруги.
Подошел Василий Никитьевич и начал командовать:
- В левую руку поводья, заходи спереди лошади, с левого плеча. Садись.
Бери ее в шенкеля. Не запускай ноги в стремя, не подворачивай носки.
Никита сел, дрожащей ногой нашел правое ускользавшее стремя, тронул, и
Клопик рысью пошел прямо в конюшню.
Василий Никитьевич закричал:
- Стой! стой! Работай правым поводом, разиняГ..
В конюшне, в холодке, Клопик остановился. Никита, горячий от стыда,
соскочил, взял его за повод и повел к выходу, шепча хитрому меринку:
- Свинья, настоящая свинья, дурак несчастный!.. Клопик весело кивал
челкой. Сергей Иванович сказал, подходя:
- Садитесь, я его проведу. Меринишка какой хитрящий. Не хотится ему
работать, а хотится в холодке стоять.
Наконец Клопика обзуздали, и Никита гарцевал на нем собачьим галопом
вдоль скотных дворов.
Сергей Иванович надел шапочку с перьями, обсыпанные мукой перчатки,
сел на козлы и крикнул сурово:
- Пускай!
Артем, державший под уздцы Лорда Байрона, отскочил в сторону, и
тройка, рванувшись и стуча по доскам, вылетела из каретника, сверкая лаком
и медью коляски, кидая свежими комьями с копыт пристяжных, заливаясь
подобранными бубенцами, - описала по зеленому двору полукруг и стала у
дома.
С крыльца спустилась Александра Леонтьевна в белом платье и, раскрывая
белый зонтик, с тревогой смотрела на гарцевавшего вдалеке Никиту. Отец
подсадил матушку в коляску, вскочил сам.
- Пошел!
Сергей Иванович приподнял вожжи. Караковые великолепные звери, просясь
на тугих удилах, легко понесли коляску, простучали по мостику, пристяжные
пошли в галоп, завились. Лорд Байрон, зная, что все это - шутки, прядал
ушами. Матушка поминутно оглядывалась. Никита, пригнувшись, бросив поводья,
во весь мах догонял тройку.
Он хотел лихо пролететь мимо, но Клопик рассудил, что это - лишнее, и
когда поравнялся с коляской, то свернул на дорогу и пошел рысью, ровненько
позади колес, в облаке пыли. Никакими силами его нельзя было ни
приостановить, ни свернуть в сторону: все это он считал излишним, - ехать,
так ехать по дороге, зря не задираться.
Матушка оглядывалась. Никита трясся, сжав рот, напряженно глядя между
ушей лошади. От пыли тошнило, от Клопиной рыси перебултыхался живот.
- Хочешь в коляску?
Никита упрямо замотал головой. Отец, засмеявшись, сказал Сергею
Ивановичу:
- Дай ходу!
Лорд Байрон наставил уши и пошел выкидывать железными ногами,
пристяжные разостлались над травой, Клопик перешел в галоп, но коляска
уходила, и он, рассердившись, скакал теперь что было силы - старался
ужасно.
Отвратительное ощущение ровной рыси прошло, Никита сидел легко и
крепко, свистел ветер в ушах, сбоку дороги ходили волнами зеленые хлеба,
невидимо в солнечном свете пели простенькими голосами жаворонки... Это было
почти так же хорошо, как у Фенимо-ра Купера.
Коляска пошла шагом. Никита догнал ее и, отпыхиваясь, радостно глядел
на отца.
- Хорошо, Никита?
- Чудесно... Клопик - удивительная лошадь...


Вернуться к началу
 Профиль  
 
Показать сообщения за:  Поле сортировки  
Начать новую тему Ответить на тему  [ 1 сообщение ] 

Часовой пояс: UTC + 4 часа


Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 0


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения

Найти:
Перейти:  
cron
Powered by Forumenko © 2006–2014
Русская поддержка phpBB