|
Для тех, кто читает здесь.
Вторая часть главы про содержание.
Данное повествование ни в коем случае нельзя воспринимать как попытку опорочить саму идею содержания мыши.
Все равно других вариантов нет. Точнее, есть только один вариант – содержать мышь строго по моим рекомендациям. Индивидуальные рекомендации – за отдельные деньги.
У мыши должен быть свой дом, желательно оформленный в долевую собственность. Тогда вы оба будете уверены, что находитесь в полной безопасности.
Даже пилку когтей — а это дело непременное, так как когти у мыши растут почти всю жизнь и при условии домашнего содержания она будет их стачивать об вас и вашу мебель, — лучше производить не в спальне, а в специальном медицинском боксе, где делаются все гигиенические дела, где мышь моется, бреется и стрижется, и куда приглашают для совершения этих дел специалистов – конечно, если эти дела не являются частью вашей совместной игры и близкого общения. В любом случае, пилить когти лучше не дома, а за углом и по ветру.
Если специалисты отказываются ехать к вам домой, то лучше для совершения хоть стрижки, хоть покраски или завивки, хоть прививок, хоть лечения отвозить мышь в специально сделанные для этого парикмахерские, поликлиники и бани. Это кажется наивным, но очень много лет жизни с мышами доказали мне, что это правильная практика.
Вообще, старинная история мышиных обиталищ довольно однообразна.
Кроме некоторых живописных зверств и совсем уж откровенной глупости — ничто не оживляет этого унылого пейзажа. Разве что пробредет мимо толстая красноносая дворничиха с метлой. Или протарахтит полная всякого мусора — тачка веселого мусорщика.
Представления о чистоте во все времена были запредельны. Уже в V тысячелетии до н.э. в городах и дворцах самых развитых цивилизаций были водопровод и канализация. Рим выстоял и стоит до сих пор благодаря Клоаке Максима (большому рву, по которому отводили болотные воды, а потом и нечистоты и заодно трупы христианских святых). Средневековая Европа по сравнению с городами Азии, Средиземноморья и даже Северной Руси была просто навозной кучей, специально приспособленной для процветания крыс и уничтожения человекообразных приматов обоего пола.
Во всем прочем описания старинных мышиных обиталищ сводятся к одному и тому же. Запертая в темной и вонючей тесноте кладовки или маленького темного чулана, изведенная скукой и отчаянием мышь — естественно, наживала множество так называемых «пороков».
Скука и полная беспросветица порождали прикуску, закуску и перекус, онанизм, метаболизм и измышлизм, метание из угла в угол, бег по кругу, блуждание в трех соснах и т.д.
Все эти «пороки» здравствуют и поныне.
Никаких принципиальных изменений не произошло, и, говоря о содержании, мне постоянно приходится мешать прошлое с настоящим и кормить этим коктейлем легковерного читателя.
Мышь, по самой своей глубинной сути, по своей природной предназначенности, — очень энергичное существо, которое должно находиться в постоянном движении.
Движение — самая сильная мышиная потребность, даже более сильная, чем потребность в еде, сне, сексе.
Мышь хочет двигаться круглосуточно. Вы должны создать ей условия для этого круглосуточного движения, и тогда она будет веселой, здоровой и благодарной вам. К тому же она будет постоянно пребывать в спортивной форме, достаточной, чтобы замочить пару-тройку ваших врагов и дотащить из супермаркета до дома все пакеты, свертки и коробочки.
К тому же надо помнить, до какой степени мышь любит свободу, ставя ее, возможно, вообще, превыше всего, даже движения.
Превыше сытости, удовольствий и безопасности.
Традиционное содержание, лишая иллюзии свободы, лишая воздуха, света, движения - действительно очень быстро развивает те самые «пороки»
А дальше все происходит по уже известному сценарию.
Не умея и не желая устранить причины возникновения этих самых пороков — человек тратит массу времени и средств, чтобы изобрести механические способы борьбы с их проявлениями и следствиями.
Человек вообще очень любит изобретать всяческие механизмы. Они заменяют ему недостающую силу и ловкость. Если бы не эти хитроумные приспособления – хомы сапиенс до сих пор счастливо жили бы со своими избранницами в пещерах.
Но нет – однажды женщине захотелось булочек с маслом…
Вернемся к порокам.
Самым страшным с точки зрения человека является закуска – ведь мышь портит его недвижимость. С закуской все понятно. В тоскливые и голодные дни, недели или даже месяцы мыши с тоски и от голода начинают тоскливо голодать все, что попадает им на тоскующий по закуске зуб. Люди борются с закуской примитивным укреплением окон железными решетками, а двери обивают листовой медью. Об это мыши быстро истирают зубы и признаются бракованными. Более интересное средство - железные ошейники, функция которых - душение мыши в ответ на попытку поболтать с соседкой. (Ошейники, кстати, очень популярны и сегодня.)
Совсем недавно ветеринары разобрались, что закуска и болтовня есть не только порок, но также и способ, которым больная мышь пытается - успокоить боль в животе после неумеренных возлияний.
Примерно такая же история с онанизмом.
Самца, переполненного мощью и желаниями, оставляют в одном доме с дамами, запрещают с ними разговаривать и приближаться к ним, лишают всякого движения, доводят до помешательства скукой, теснотой и чрезмерным кормлением — и удивляются, что он начал уже не просто баловаться легкой эротикой, а всерьез, помногу онанировать.
Выглядит это следующим образом: самец распускается (эрекционирует) и начинает ритмично и с некоторой оттяжкой… (часть текста отсутствует).
И никто не хочет разобраться, что «пороки», — много и сочно описанные в литературе и сегодня представленные в любом доме во всей полноте, в действительности есть прямое следствие скуки, отчаяния и вечной непонятости мыши.
И на самом деле никакими пороками не являются.
Напротив, ничего нет более приятного, чем наблюдать в щелочку за онанирующим самцом. Или за лесбийскими играми крыс…
Но тупые приматы не могут понять этого удовольствия. Их притягивает только грубые животные отношения, только подавление чужой воли и чужого желания. Их маленькому мозгу никак не понять, что гораздо утонченней дать мыши возможность самой дозреть до онанизма и прочих «пороков», а потом уже пользоваться плодами такого «самовоспитания».
Приматы боятся видеть у других то, чем они сами не прочь развлечься в своих темных уголках.
Но только полное сопереживание и соучастие даст вам возможность пользоваться мышью с абсолютной полнотой и многовариантностью.
На свое несчастье, мыши имеют обыкновение обрастать шерстью.
Порой достаточно густой и длинной.
При домашнем содержании шерсть создает окружающим массу неудобств.
Ее дольше и тяжелее чистить. Вспотевшая мышь сохнет очень долго. Постоянно выпадающие шерстинки оседают на все предметы вокруг мыши, забивают канализационные стоки, портят внешний вид мебели, намертво запутываются в коврах. Убирать апартаменты длинношерстной мыши – сущее мучение. К тому же, в длинной шерсти легко заводятся вши и блохи, которые не только заставляют мышь постоянно отвлекаться на почесывания, но и служат переносчиками опасных заболеваний.
Шерсть, в общем-то, не слишком украшает, скрывая совершенные мышиные формы, что называется, «простит». Мыши всячески убирают отросшую шерсть, зачесывая ее на спину и закрепляя всяческими хитрыми приспособлениями. Особенно сильно отросшую шерсть разделяют на пряди и заплетают, как это делают обыкновенно с веревками.
Сейчас мышей стригут, безболезненно и быстро. Придумано двадцать, по меньшей мере, фасонов стрижек. Но до изобретения ножниц дело обстояло совсем грустно.
Стоит напомнить, что длинная шерсть во все времена использовалась в приобретении и сохранении магической силы. Поэтому длинношерстные мыши считались более опасными, чем короткошерстные. И христиане, понятное дело, не могли с этим мириться.
Для очистки совести была придумана теория о том, что длинношерстные мыши - слуги нечистой силы. И началась повальная, азартная и очень увлекательная – с точки зрения вообще склонных к такого рода болезненным забавам христиан - охота на ведьм. Пойманных с поличным, то есть со слишком отросшей шерстью мышей приводили в дом главного шамана, называемого у христиан священником, привязывали к вертелу и на короткое время подвешивали над открытым огнем. Комнату немедленно окутывал едкий удушающий дым, и воздух наполнялся характерным запахом паленой шерсти. Вот так, в смраде и дыму, их лишали отросших волос, и заодно вшей и магической силы.
Постепенно человеческое воображение доросло до использования острых кремниевых пластинок. Этими совершеннейшими, на молекулярном уровне острыми плоскостями живых еще мышей скребли по желательным быть голыми частям тела. Шерсть соскабливалась – зачастую вместе с верхним слоем кожи, и мышь покрывалась приятно блестящей кровавой коркой.
К несчастью, человечество очень быстро – тысячелетий через пять-десять - изобрело ножницы и бритву, гораздо лучше приспособленные для перерезания вен орудия и на самом деле гораздо более тупые, чем кремниевые ножи
.
Ничего более важного и поучительного летописи человечества не предлагают.
И все остальное в них — гораздо более скучно.
Неумение прислушаться, услышать, прикоснуться и поскрести — заменяют сотнями идиотских приспособлений, на самом деле совершенно не нужных, так как любые проблемы, как при совместной работе, так и при содержании — при остром желании мыши, при некотором допущении в наличии у ней души, при абсолютном умении использовать ее слабости - решаются очень легко.
Вообще, я уже утомился описывать весь этот маразм. Гораздо интересней наблюдать это в натуре или практиковать самому. А пачканье чернилами бумаги ни к чему хорошему, кроме уже избитого онанизма, не приводит.
Я, к сожалению, не могу рисовать благостные картинки – перо само выводит всякие мерзости.
Разумеется, чудовищные условия содержания, приводящие и к развитию пороков и к психическим расстройствам, не являются абсолютно повсеместными.
По крайней мере, не все подвалы такие.
Это и есть те редкие, абсолютно прелестные и симпатичные исключения, когда домашняя жизнь не превращена в пытку, и пороки развиваются естественно и натурально.
Где человеком тщательно создается иллюзия свободы, где предоставляется возможность много и полноценно гулять, где комфорт соблюден до мелочей, где все делается с поправкой на уважение к мыши согласно современных открытий науки.
Но, к сожалению, не они являются чем-то характерным и повсеместным. К счастью, к этим редчайшим островкам мышиного счастья я смело могу причислить свой мышиный притон. Тем более раз это моя книга – имею полное право разрекламировать свой гениальный способ, свою единственную в своем роде школу и свою тайную, только для меня самого созданную методику.
Мышь поразительно хрупка.
Если ее извлечь из родной подвальной среды и погрузить в некую гламурную реальность – то для поддержания ее в более-менее здоровом виде потребуется тысяча ухищрений, медикаментозных и хирургических.
Когда она проектировалась природой и эволюцией – то нагрузки и лишения, придуманные для нее цивилизацией, совершенно не были предусмотрены.
Почему я берусь все это утверждать?
Потому что мне хорошо известно, что такое мышь.
И еще лучше известно, что такое гламур.
Для сохранения мыши относительно здоровой в условиях неволи – требуются исключительная деликатность и колоссальные знания в вопросах питания, содержания, ухода и прихода.
Физиология мыши разрушается при встрече с человеком буквально за несколько дней неверного ее обслуживания, даже самого доброжелательного.
Весь опорно-двигательный аппарат мыши в условиях крайне принудительного, неправильно организованного сидения, стояния и движения – разрушается так же быстро и безвозвратно, как моральные устои человека расшатываются неграмотным толкованием Библии.
Каждая мышь, чтобы оставаться здоровой и нормальной, должна иметь: спальню, гостиную для приема гостей, гардеробную, туалет, ванную, плавательный бассейн, сауну.
Со спальней все ясно. Это хорошо проветриваемое помещение размером не меньше 18 квадратных метров, с окном, выходящим в тихий дворик, желательно с видом на регулярный парк, с балконом для выслушивания серенад, обставленная со всевозможным удобством и изяществом. Обязателен невинно-легкий или наоборот, роскошный тяжелый полог над кроватью, туалетный столик с трюмо, множество коробочек и шкатулочек для хранения безделушек и украшений, мягкие коврики, игрушки, катательные, метательные и махательные, и масса тому подобных аксессуаров.
Стены, для создания наиболее полной иллюзии свободы, желательно расписать пейзажами, в зависимости от склонностей хозяина – далями Версаля, Хенералифе в полном цвету или романтическими видами берегов Рейна. Но при этом обязательно надо руководствоваться и сверяться с новейшими теориями о цветовосприятии и цветотерапии. Наука должна везде быть на первом месте – после нее следуют капризы природы.
Все помещения, уголки и закоулки надо привести в полное соответствие с современными понятиями о комфорте. Мышь должна как можно реже вспоминать, где она находится и зачем. Вообще, мышь необходимо занимать, развлекать, отвлекать от ваших черных тюремных мыслей.
Ее содержателю должно быть ежеминутно стыдно за ее несвободу.
Для усиления чувства стыда годится все. Игрушки всех видов и размеров, специальные небьющиеся зеркала, тупые ножницы, мягкие серебряные ножи, возможность много и полноценно общаться с другими мышами.
Есть и специальные игры, когда мыши приучаются, к примеру, передавать посуду на кухню. После завтрака, обеда и ужина, в зависимости от погоды и настроения, мышь должна уметь свой опустевший прибор или отдать лакею, или выбрасывать в окно.
Еда на самом деле – просто развлечение. Для существования мыши достаточно ежедневное трехразовое созерцание портрета Хозяина и произнесение специальных мантр.
Вышивка, кружевоплетение, бисер, музицирование, пение – все это неимоверно развлекает и помогает убивать время, создавая у мыши так необходимую ей иллюзию постоянной занятости и полезности.
Каждые два часа - чай, так как питье - это, в общем, тоже развлечение. Принятие ванн - совершенно бессмысленное и не очень нужное дело - в такой ситуации обретает некие права на существование, так как тоже развлекает. Живая, игривая мышь после купания немедленно снова загрязняется. Подозреваю, они делают это нарочно, чтобы искупаться лишний раз. Такие капризы надо пресекать на корню, иначе всю оставшуюся жизнь вы принуждены будете провести в роли обрезанного банщика. Но можно устраивать ароматические ванны просто для развлечения.
Кровать должен быть такого размера, чтобы мышь могла и поваляться чуть-чуть, и лечь, привольно вытянувшись. То есть уж никак меньше 2х2 м не получается. Очень полезен в жаркие летние дни легкий противомушиный полог, который заодно делает очертания мыши туманными и привлекательными…
Здесь я описываю крайние случаи, когда мышь вынуждена целый день проводить дома одна, что бывает очень редко.
Вообще, пребывания в закрытом помещении надо избегать всеми доступными и недоступными методами. Ничто, ни кондиционеры, ни окна, ни вентиляция со сквозняками не могут заменить мыши свежий деревенский воздух.
Поэтому наилучшей формой содержания является содержание в пригороде. А наилучшей формой загородного содержания является наличие дворика и прогулочных пространств.
Прелесть дворика в том, что здесь мышь может организовать некоторый свой собственный мир. Она может устроить здесь какой-то цветник, понасажав в горшочки непонятные кустики овса и гороха, и как-то по-своему ухаживать за ними. Причем замечено, что погода на этот энтузиазм никак не влияет. Мышь способна приглядывать за своими горшками и в дождь, и в метель, и в град, даже если весь горох напрочь засох.
Конечно, это крайняя мера. Дело в том, что очень дорогие, хорошо воспитанные и ухоженные мыши как правило обречены на такое вот трепетное содержание из страха получения какой-нибудь травмы. И мышь ради ее абсолютной безопасности и совершенной целостности, определяют в специальные закрытые заведения.
Примерно так выглядят все современные заведения для мышей, в том числе и у меня.
Во все время года мыши гуляют во дворах по кругу, в садах и парках, возвращаясь к себе только на ночь и в часы занятий.
Из двориков должна быть калитка в те прогулочные пространства, где мышь будет иметь некую иллюзию свободы, то есть место, где можно играть в салочки, гонять на велосипеде, качаться на качелях и крутиться на карусели. У меня таким пространством является английский дворик с прудиком, аллеями и лужайками, а также веранда с бассейном. Особенно мыши любят плескаться в бассейне и лежать в шезлонгах, весело сплетничая, злословя, устраивая заговоры и травя друг друга мышьяком или вскрывая соседке артерию булавкой.
Жизнь в неволе тоже может быть счастливой.
И мыши, несмотря на все ограничения свободы, великолепно понимая правила игры, умеют как-то очень разумно и несколько нежно выстроить свою домашнюю жизнь, понимая, что лучше оставаться рабом, но рабом сытым и одетым, чем возвращаться в норы праотцев.
Хотя до сих пор некоторые крысы одержимы идеей повернуть время вспять, в ту далекую эпоху, когда Земля была чиста от человека и его следов.
Мой любимый отец, мсье Грин, высказал поразительно прозорливую мысль о том, что крысы гораздо умнее, чем мы можем себе представить. Он вряд ли бы решился остаться с гавайской крысой один на один на всю ночь.
В колодках. По колено в навозе. В мухах. В ожидании выбривания хохолка. И без всякой надежды на пересмотр своего дела.
Хотя не все потеряно, так как вылупились новые будущие Мастера, и история новых отношений с опубликованием этих мемуаров только начинается.
Глава последняя – с кем не надо контактировать.
Меня с самого начала написания всего этого терзали смутные сомнения, для кого я вообще пишу. Ведь кроме меня, вряд ли кто-нибудь сможет понять глубокий смысл моего повествования. Но потом я решил, что какие-то особенные люди все-таки найдутся…
Для них я и пишу. Для тех, кто искренне пытается понять судьбу мыши, ее душу, ее историю, географию и биологию, чьи мозги не загажены посторонней болтовней, чисты как первый снег и пусты как у новорожденного. Для тех, у кого в душе всегда жил протест против порядка и нынешних отношений. Для тех, кто придумывает вещам свои имена.
Всем прочим эти мемуары будут совершенно бесполезны и восприняты не будут. Я даже не рассчитываю, что их хоть как-то озарит. К сожалению, ни один крысолов, историк или биолог не ужаснется и не повесится.
А как бы хотелось! Приятно сознавать, что ты являешься виновником смерти хоть какого-нибудь сапиенса.
Наслушавшись бредовых исторических анекдотов и насмотревшись на окружающих меня приматов в дырявых сапогах и с мышеловками в кривых лапах, я могу с абсолютной уверенностью утверждать, что поиски отгадки мышиной души в прошлом – совершенно бесполезны. Бесполезно также искать в прошлом какие-то секреты дружбы.
Не было их, этих секретов. И дружбы тоже до сего дня не было.
Приятно сознавать, что весь накопленный мой и не только опыт общения с мышью исключительно отрицательного свойства, и поэтому надо все начать сначала, с чистого листа, словно до сих пор человек и мышь никогда не жили вместе на одной планете и только сейчас появились на свет.
Все, что было, все эти мышеловки, дудочки, отравленное зерно и прочее – одна из самых позорных страниц в истории человечества. Можно ее отбросить вместе со всеми остальными страницами. Лоботомия была бы для моих читателей самым верным способом понять, как им следует жить дальше.
Тому, кто желает познать мышь, дружить с мышью, выстраивать с ней отношения, основанные на любви и понимании, тому, кто желает воспитывать ее и видеть потрясающие результаты этого воспитания и этой дружбы,— можно совершенно спокойно игнорировать чей бы то ни было совет и опыт.
Единственное исключение — принципы ОтМышоль, когда-то сформулированные графом Калиостро:
1) если мышь чего-либо не делает, значит, этому ее не научили;
2) если мышь делает что-либо плохое, значит, ее научили плохому;
3) мышь всегда справа.
Более того, «отМышольщики» оставили очень верные представления о технике обучения мыши.
Очень точным, даже по сегодняшним мерам времени и объема, является и «отМышолевское» представление о длительности занятия с Мышью – не более 15 минут, желательно после просмотра соответствующего содержания фильма и в хорошем настроении. После занятия мышь должна возвращаться к себе почти совершенно сухой и приятно пахнущей духами, разве лишь татуировка на плече должна стать немного отчетливей.
Поясню.
Мышь понимает что-либо в течение первых двух-трех минут. Дальше включаются процессы торможения. Если в течение трех минут нет даже и намека – давить на газ бессмысленно. Надо собирать вещи и ехать к другой, более сообразительной мыше.
Если же мышь все поняла, и даже попыталась ответить, то на возведение действия в привычку достаточно пяти минут в день.
Это, впрочем, можно прочитать в любом справочнике домашнего психолога и в любой бульварной газетенке.
Но некие существа, близкое знакомство с которыми оставило в моей душе неизгладимый след, называемые мною подвальными девочками, считают иначе.
Эти девочки — вообще особая статья прихода.
Нормальный человек, желающий иметь мышь и впервые оказавшийся в подвале — тут же попадает в полное рабство к злобному, безграмотному и очень амбициозному подвальному социуму. От чего быстро становится ненормальным.
В нормальном подвале, помимо спор плесени, мух и личинок комаров, за кучами строительного мусора обитают существа со странно искривленными лицами, в выгоревших добела, когда-то черных, бархатных перчатках.
Эти существа никогда не снимают шляп и часов, даже в постели, очень любят давать советы и истошно орать, когда их пытаешься пощупать сзади.
Пол их с первого взгляда установить невозможно.
Сначала меня это несколько возбудило, но потом я научился находить на стене выключатель, и быстро разочаровался. Пол оказался бетонным.
Сами они для определения пола используют метод уединения за занавеской. Они прячутся там парами и что-то молча делают. Что – неизвестно, вечно пытался подсмотреть, но меня посылали за пивом.
Там-то все они для себя и выясняют, и, как правило, их устраивает любой результат. Выходят они оттуда обычно в новой одежде. Я люблю размышлять и фантазировать на тему этого феномена.
Существа знают пару иностранных фамилий, в том числе и мою, очень любят слова «песец» и «ёрштвоюметь», могут, подвигав кружкой, вспомнить еще пару научных терминов или, поднатужившись, свернуть последнему стулу последнюю ножку и порассуждать о пропавшем мастерстве.
Это — любители мышей.
Мальчики и девочки. Не проверял, правда, поэтому называю их так, чтобы почувствовать себя взрослее и авторитетнее.
В их абсолютном подчинении находятся мыши и любители потусить за столом. Они обладают такой потрясающей харизмой и таким громким голосом, что запросто могут легким движением языка снять вас с мыши и отправить в темный угол собирать навоз. Они постоянно гоняют нормальных людей за пивом, водой и сахаром. Они жутко болтливы и неуемно услужливы. Не дай бог вам попасться с вашей мышью им на глаза – они замучают советами и натащат в комнату столько свечей, что вы почувствуете себя на сцене театра, а не в подвале на опилках.
Но их харизма и уверенность ослепляют. Спервоначалу я тоже был ослеплен и оглушен, и делал все, чтобы стать одним из них. Я был готов целыми днями валяться с ними в стружках и посылать всех за водкой в ближайший ларек. Но эти «девочки» оказались изрядными дрянями. Хотя я находился в их полном подчинении, никакого насилия они надо мной совершать не спешили. К тому же, они предпочитали пиво. Последней каплей оказалось одно из этих существ. У девицы были такие формы... К моему возмущению, она не среагировала на мой украшенный бахромой колет и шляпу с перьями. Сколько я не ушивал свои штаны, она не реагировала. Закончилось это тем, что я в досаде прибил одну из их крыс, и меня вытолкали вон.
Так закончилось мое подвальное рабство. Помимо множества новых приспособлений и поз, я уяснил, что не все мужчина, что в штанах и шляпе, и верить можно только тому, что пощупал сам.
После чего я уехал за границу, чтобы поделиться со своими знакомыми вновь приобретенными знаниями, а по возвращении основал свою, отличную ото всех, школу, отобрав для этого соседский подвал у местных мальчиков и девочек.
Как ни странно, путь к полному овладению мышиным телом и душой на самом деле оказывается гораздо извилистее и труднее, чем может представиться.
И дело здесь не в необычайной экзотичности этого существа или его крайней редкости.
Напротив, мыши и крысы встречаются нам на каждом шагу. Мы сталкиваемся с ними в кладовых и на чердаках, в трюмах кораблей и в кубрике, в чистом поле и на огороде, в церкви и спальне.
Проблема даже не в естественном межвидовом барьере, который благодаря мудрости, терпимости и дружелюбию мыши повергается достаточно легко.
Дело в тех преградах, которые ставятся нам окружающими.
Эти люди – так называемые крысоловы, сутенеры, палачи - охотно передают любому, кто способен заплатить, весь набор своих многократно опробованных и испытанных приспособлений с подробнейшей инструкцией на языке потребителя. Тех самых, которые им позволили некогда получить хоть какое-то, самое убогенькое, удовольствие.
Под их власть попадает всякий (разный, иной, другой), которого привела в подвал любовь.
Ему очень скоро навязывают самые дикие взгляды на отношения, объясняя, что надо непременно ловить, истязать и издеваться, что иначе нельзя, что все так делают, и легко втягивают в медленное, но верное убийство, вынуждая заниматься тем, что им самим больше по душе.
Хочу честно вас предупредить, что следуя хоть одному совету постороннего, возомнившего себя знатоком парапсихологии, химиотерапии и физиолингвистики, а тем более традиций и обрядов, вы совершенно разучитесь общаться. Эти неудачники могут вызвать только отвращение.
Бегите от них, как от огня.
Следует твердо, непоколебимо помнить, что все, произносимое ими – абсолютная ахинея. Если вы пару раз их выслушаете и на свою беду запомните хоть что-нибудь, все ваши естественные, живые желания вместе с природным абсолютным слухом будут уничтожены.
Расстреляны, повешены и утоплены одновременно.
И вы уже никогда не сможете отличить ля минор от до мажора.
Слушать надо в худшем случае меня, как безусловного авторитета и многоопытного практика, много времени проведшего в подвалах, за занавесками, в мышиных спальнях и под мышиными балконами.
В лучшем случае – опять же меня. Ведь больше уже некого.
И тогда я вам скажу кое-что.
А еще лучше – покажу. И продемонстрирую в действии.
Причем вы сами сможете убедиться, что размер значения не имеет.
Некролог.
В общем, все умерли.
Остался один граф Сен-Жермен.
Я абсолютно не понимаю, к чему вспомнил об этом человеке.
В данном произведении его появление не имеет ни малейшего аллегорического смысла.
Со спиногрызами его ничто не связывало.
Просто я полагаю, что заканчивать книгу гамлетовскими рассуждениями о навозе, в который мы все превратимся, как-то печально.
Пусть наши дети будут помнить о нас в связи с нашим бессмертием.
Поэтическим, фразеологическим и метафизическим.
Харякришна.
_________________
И он так заплакал, что чуть не упал с лошади.
А еще я сильно люблю пауков))
Нет беды тяжелее незнания удовлетворения. (Лао Цзы)
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
